Не меч, но мир
31 марта исполняется 210 лет капитуляции Парижа – русская армия поставила крест на амбициях французского императора, вознамерившегося поставить Россию на колени.
В ночь на 19 (31) марта 1814 года флигель-адъютант русского императора гвардии полковник Михаил Фёдорович Орлов составил и подписал капитуляцию Парижа. В тот же день войска союзников – России, Пруссии и Австрии – вошли в столицу пока ещё Французской империи (таковая будет упразднена уже 6 апреля). Парижане ликовали, встречая их…
Союзная армия численностью 110 тысяч штыков и сабель подошла к Парижу утром 18 (30) марта; город обороняли 42 тысячи человек – небольшие отряды маршалов Мармона и Мортье, силы национальной гвардии, воспитанники Политехнической школы, канониры-инвалиды… Наполеон, планировавший зайти в тыл союзным армиям, спешил к Парижу от Сен-Дизье, но подойти не успел.
Сражение за Париж началось. В три часа пополудни 12 орудий гвардейской артиллерийской батареи полковника Таубе, установленные на Шомонских высотах, открыли огонь по самому Парижу. Их ядра, хотя и не причинили большого вреда, существенно поколебали решимость парижан, готовившихся сражаться и умирать на улицах и бульварах своей столицы. Тем временем русская пехота начала штурм города.
Через час, когда Александр I уже готовился послать в дело свою самую надёжную силу – гвардию, к царю прибыл французский парламентёр, доложивший, что командование гарнизона просит прекратить стрельбу и готово вступить в переговоры.
Чтобы решить вопрос о начале переговоров, государь направил к маршалу Мармону своего флигель-адъютанта полковника Орлова. Проскакав под градом ружейных пуль и картечи, так как огонь никто ещё не прекращал, Орлов увидел маршала в цепи французских стрелков. Мармон подошёл к русскому офицеру:
– Я герцог Рагузский! Кто вы?
– Гвардии полковник Орлов, флигель-адъютант российского императора, желающего спасти Париж для Франции и для мира!
– Это также наше желание и единственная надежда, без того всем нам осталось бы только умереть здесь!
После этих красивых фраз маршал спросил о том, чего же хотят русские. Орлов отвечал, что следует прекратить огонь, отвести французские войска за городские заставы и назначить комиссию для переговоров о сдаче Парижа. Это были требования победителей, так что Мармону оставалось лишь назначить время и место встречи с русскими уполномоченными. Затем по приказу маршала барабаны ударили отбой. Перестрелка стала затихать и вскоре угасла.
По возвращении полковник доложил императору о своём разговоре с маршалом и получил приказание вместе со статс-секретарём тайным советником графом Нессельроде в сопровождении русского и австрийского офицеров и конвоя отправиться принять капитуляцию Парижа, тем самым поставив последнюю точку в той войне. Напутствуя парламентёров, Александр I сказал с пафосом, что «сегодня ночью Европа должна ночевать в Париже».
…А ведь вряд ли кто, кроме Орлова, да ещё и самого императора, мог тогда вспомнить о том, что именно Михаил открывал первую страницу той войны!
В 1812 году, 12 июня, в ночь на 13-е, французы начали переправу через пограничную реку Неман. Ранним утром 14-го из Вильны (теперь – литовский Вильнюс) в западном направлении навстречу наступающему противнику выехали два всадника, сопровождаемые трубачом и двумя казаками. Это были министр полиции генерал-лейтенант Балашов и поручик Кавалергардского полка Орлов. Министр вёз письмо русского императора французскому, где говорилось:
«Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из-за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставляю без внимания всё происшедшее и соглашение между нами будет возможно…»
Разговор Балашова с Наполеоном получился пустым: французский император во всём винил русского царя и ждал от него покаяния. По возвращении в Ставку министр коротко доложил о том императору, который кивнул и велел ему идти отдыхать. Зато Орлов был не только приглашён на совещание военачальников, где скромно сидел в углу, но и оставлен государем для личной беседы. За несколько дней, проведённых в неприятельских тылах, он сумел получить представление о численности вражеских корпусов, маршрутах их движения, настроениях в рядах армии, проблемах с продовольствием, о падеже конского состава, не выдерживающего маршевых нагрузок, и многом ином…
Так начиналась для Орлова Отечественная война, а сейчас, почти два года спустя, именно он должен был официально завершить Заграничный поход.
У Пантенской заставы русских парламентёров встретил маршал Мармон, вместе с которым они отправились к Виллетской заставе, где в небольшом, по-парижски уютном кабачке их ожидал маршал Мортье.
Требование русских сдать город со всем гарнизоном маршалы отмели сразу же, заявив, что лучше погребут себя под развалинами Парижа…
Русские представители, понимая, что беспрепятственно вышедшие из Парижа войска присоединятся к армии Наполеона, настаивали на своём. Беседа грозила затянуться, но вдруг раздалась ружейная и артиллерийская пальба. Собеседники вскочили на ноги, с недоумением глядя друг на друга. Тишина возвратилась столь же внезапно, как и разорвалась.
Вскоре в трактир вошёл французский офицер, доложивший маршалам, что русский генерал Ланжерон – из французских эмигрантов, ещё не уведомлённый о заключении перемирия по причине своей отдалённости от главных сил, – взял с боем господствующие над Парижем Монмартрские высоты. Стало ясно, что положение осаждённого Парижа существенно осложняется, но и это не поколебало упорства маршалов. В конце концов, граф Нессельроде решил возвращаться к государю.
Вместе с парламентёрами отправился и французский генерал Лапуанта, который, помимо каких-то официальных документов, адресованных союзным монархам, вёз и секретное письмо Наполеона фельдмаршалу князю Шварценбергу. Император сообщал, что между ним и его тестем, австрийским императором Францем, якобы проходят тайные мирные переговоры, договор почти подписан, так что лучше было бы отвести от Парижа австрийские войска…
К счастью, за девять лет, прошедших после 1805 года, когда обманутые австрийцы сдавались без боя, они несколько поумнели, а может, сказалось предвкушение скорой победы и боязнь не присутствовать при делёжке «французского пирога», Шварценберг ознакомил с письмом Александра I и Фридриха-Вильгельма.
В 19 часов парламентёры вновь прибыли к Виллетской заставе и предъявили гораздо более мягкие требования: войска должны были покидать Париж по частям и следовать по Бретанской дороге, то есть в противоположную сторону от той, где пребывал Наполеон. Но маршалы опять воспротивились.
Через час стало ясно, что переговоры окончательно зашли в тупик. Мортье заявил, что убывает к войскам готовить город к обороне. Нессельроде, которому Орлов заявил, что штурмовать Париж ночью невозможно, решил в сопровождении всей свиты возвратиться к аванпостам. Конечно, полковник несколько лукавил: если бы артиллерия открыла огонь по Парижу брандскугелями, зажигательными снарядами, то взять город в свете гигантского пожара было бы не столь трудно. Но в какой кошмар превратился бы этот ночной штурм!..
Орлов оставался в городе в качестве заложника от внезапного нападения союзников. Нессельроде так и обещал Мармону: «Нападение на Париж не будет возобновлено до тех пор, пока полковник Орлов не переступит через русские аванпосты».
Что интересно, Михаил далеко не первый раз за эту войну оказывался в подобном положении – один среди французов, защищённый лишь статусом парламентёра. Сначала, как мы помним, это произошло в июне 1812 года, затем – в августе, после Смоленского сражения, когда он был послан узнать о судьбе попавшего в плен генерала Тучкова 3-го, а в итоге даже встречался и беседовал с Наполеоном. Была и ещё одна поездка в главную квартиру французской армии в январе 1813 года, о которой историкам ничего не известно.
…Орлова разбудили около двух часов пополуночи – был доставлен пакет от русского государя с согласием принять капитуляцию на французских условиях, но с тем что союзная армия предоставляет себе право преследовать отступающих французов по любой дороге, которую они себе изберут.
Утром 31 марта войска союзников входили в Париж. Первым следовал лейб-гвардии Казачий полк, за ним – полки гвардейской лёгкой кавалерийской дивизии, потом – прочие полки гвардии; после русских шли австрийцы, пруссаки и баденцы… Народ на окраинах встречал чужеземцев довольно мрачно, зато зажиточный центр Парижа рукоплескал и забрасывал их цветами.
И это было недаром, ведь русские войска принесли на землю Франции «не меч, но мир». Они не стали мстить Парижу за поруганную и сожжённую Москву – и тем успокоили Францию, уже порядком уставшую от своего воинственного императора и его непомерных амбиций.
Александр БОНДАРЕНКО, «Красная звезда», 29 марта 2024 года
http://redstar.ru/ne-mech-no-mir/
