"Региональный центр патриотического воспитания"

Летом 1942 года обстановка на южном крыле советско-германского фронта сложилась такой, какой она в октябре 1941-го была под Москвой. Тогда не было ясности, удастся ли отстоять столицу, теперь никто не мог сказать, хватит ли сил, чтобы остановить врага, рвущегося на Кавказ и к Волге.
«Кое-где, – с полководческой сдержанностью констатировал в «Воспоминаниях и размышлениях» Г.К. Жуков, – в войсках вновь появились панические настроения и нарушения воинской дисциплины».
На фоне обретающей размах растерянности, утраты веры в боевые возможности обескровленной Красной Армии и поступил в войска приказ НКО СССР № 227 от 28 июля 1942 года, в котором, по воспоминаниям многих фронтовиков, каждое слово обжигало:
«Враг бросает на фронт всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, рвётся в глубь Советского Союза, захватывает новые рай­оны, опустошает и разоряет наши города и сёла, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникёрами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьёзного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамёна позором».
Спустя многие десятилетия после войны историки справедливо говорят о стратегических просчётах Верховного Главнокомандования, допущенных после первой крупной победы у стен Москвы. Но на войне и в дни побед, и в дни поражений многое зависит не только от высших эшелонов военного управления, но и от командира роты, взвода, от рядового солдата.

К командному составу, к красноармейцам, к каждому персонально обращался в знаменитом приказе Верховный Главнокомандующий.
«Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв, – говорилось в приказе. – Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности. Наша Родина переживает тяжёлые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило».
О чувствах, рождённых приказом, который поражал неслыханной до этого прямотой и жёсткостью выводов, писатель Л.И. Лазарев, в июле 1942 года курсант военного училища, в «Записках пожилого человека» рассказывал: «Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жёсткость оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда. Так был настроен не только я, но и все мои товарищи, и солдаты, которыми я потом командовал, вспоминая те дни, говорили то же самое. Очень многие понимали и чувствовали, что надо во что бы то ни стало выбираться из той страшной ямы, в которой мы оказались, иначе гибель, крах всего».
Такими же были чувства и у К.М. Симонова, которого с приказом НКО № 227 ознакомил секретарь военного совета Брянского фронта: «Когда я прочёл этот приказ, словно всё остановилось. Теперь движение жизни представлялось в будущем каким-то прыжком – или перепрыгнуть, или умереть!»
Приказ всем своим содержанием убеждал: перелом в войне, ради которого работает вся страна, возможен, но, чтобы он наступил, нужен прежде всего перелом в сознании. Надо любой ценой продержаться несколько месяцев, изжить отступательные настроения, исключить ситуации, когда положение на поле боя определяют паникёры.
Приказ, кроме многого другого, предписывал чрезвычайные меры для наведения порядка и укрепления боевой дисциплины в войсках: в составе фронтов учреждались штрафные батальоны, а в составе армий – штрафные роты и заградительные отряды.

Штрафные батальоны

Приказ НКО СССР № 227 обязывал военные советы фронтов «сформировать в пределах фронта от одного до трёх (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины».
Слово «офицер» летом сорок второго ещё не было узаконено. Но из приказа видно: переменный состав отдельных штрафных баталь­онов (ошб) следовало комплектовать исключительно из провинившихся офицеров. Это предписание неукоснительно соблюдалось в течение всей войны. И если с телеэкрана, в каких-то воспоминаниях утверждают иное, это вымысел.
На фронтах к формированию ошб приступили незамедлительно. Поскольку, кроме общей численности, их штаты центр не определил, они создавались разными по структуре. Командирами же ошб повсеместно назначали проверенных в боях, тактически грамотных и волевых офицеров.
На Западном фронте приказом № 0924 от 14 августа 1942 года командиром штрафного батальона (ставшего позднее 10-м) назначили майора М.Я. Медведева, до этого командира 1113-го стрелкового полка 330-й стрелковой дивизии.
Военный совет Калининского фронта доверил командование 3-м ошб подполковнику П.И. Данилевичу. Данилевич служил в РККА с 1927 года. В своё время командовал ротой курсантов в Черкасском пехотном училище, учебным баталь­оном в Свердловском военном округе, а во время войны – отдельным лыжным батальоном в 3-й ударной армии.
Первым командиром 8-го ошб Сталинградского фронта был майор Я.Ф. Григорьев, участник освободительного похода Красной Армии в Западную Украину и войны с Финляндией. В канун Великой ­Отечественной войны он командовал ротой в 7-м отдельном дисциплинарном батальоне КОВО.
На Волховском фронте командиром ошб назначили преподавателя тактики на фронтовых курсах усовершенствования командного состава и подготовки младших лейтенантов капитана С.А. Смирнова, а его заместителем командира курсовой роты старшего лейтенанта А.И. Новикова.
Командирам ошб было предоставлено право отбирать на должности командиров рот и взводов самых достойных, по их мнению, офицеров в отдельном полку резерва офицерского состава фронта и отчислять нерадивых.
Штат № 04/393 отдельного штрафного батальона действующей армии был доведён до войск приказом заместителя наркома обороны СССР № 298 от 28 сентября 1942 года. С этого времени структура ошб на всех фронтах стала одинаковой: управление, хозяйственная часть, рота автоматчиков из трёх взводов, три стрелковые роты, состоящие из трёх стрелковых взводов и взвода 50-мм миномётов, пулемётная рота из трёх взводов, рота противотанковых ружей из двух взводов, рота 82-мм миномётов из трёх взводов, комендантский, санитарный взводы и взвод снабжения.
До 15 декабря 1943 года постоянный состав ошб включал 54, а после этой даты 55 офицеров, 22 младших командира и 14 рядовых.
Переменный состав ошб был разноликим. Так, с 1 августа по 30 декабря 1942 года в 1-м (с 25 ноября 1942 года – 8-й) ошб Сталинградского (Донского) фронта без знаков различия на петлицах вину перед Родиной искупали: начальник штаба стрелковой дивизии, начальник штаба танковой бригады, начальник политотдела стрелковой бригады, 12 командиров полков, 5 командиров батальонов, командир отдельного артдивизиона, 7 военкомов батальона. Как свидетельствуют архивы, около половины переменного состава были пехотинцами. Далее следовали артиллеристы, танкисты и сапёры. Самым молодым из штрафников было 18–20 лет. Наибольшую же долю составляли офицеры 1914–1916 годов рождения, то есть в возрасте 26–28 лет.
Важно подчеркнуть, что направляемые в ошб офицеры следовали к месту искупления вины самостоятельно, без сопровождения, конвоировать их запрещалось. На руках у них было открытое предписание отдела кадров фронта и опечатанный конверт для предъявления непосредственно в батальоне. В конверте находилась копия приказа (либо выписка из него) по войскам фронта, армии или по корпусу, дивизии, отдельной бригаде о направлении офицера в ошб с указанием за что и на какой срок.
Если же офицер направлялся в ошб после осуждения военным трибуналом, то в пакете помимо выписки из приказа командира дивизии (бригады) или более высокого начальника находилась копия приговора.
По правовой природе направление в штрафной батальон, как и в штрафную роту, было дисциплинарным наказанием. Офицеры попадали в переменный состав ошб при разных обстоятельствах и с разной степенью вины.
Командир 6-й стрелковой Краснознамённой дивизии генерал-майор И.Т. Гришин направил в 9-й ошб Воронежского фронта командира 577-го отдельного миномётного дивизиона капитана Б.М. Зайцевского с такой выпиской из приказа: «Капитан Б.М. Зайцевский в ходе боевых действий с 28 июня по 4 июля 1942 года полностью растерял материальную часть и личный состав дивизиона и 22 июля 1942 года явился в дивизию один».
Как видим, действие приказа НКО СССР № 227 было обращено на офицера-миномётчика задним числом. Между тем дивизион при общем отступлении фронта и беспорядочной переправе через реку Оскол был вынужден спасаться вплавь на подручных средствах и был рассеян. Капитан Борис ­Зайцевский, искупив свою относительную вину в ошб, был назначен начальником артиллерии 73-го гвардейского стрелкового полка. После победы он был уволен в запас по выслуге лет в звании полковника.
В первом переменном комплекте того же 9-го ошб оказался и военный прокурор 159-й стрелковой дивизии военюрист 3 ранга А.В. Казаков. 28 июля 1942 года, когда приказ НКО № 227 ещё не был объявлен в войсках, Казаков в предвидении тяжёлого оборонительного боя оставил по трусости 2-й эшелон дивизии, где располагалась прокуратура, и пережидал бой, который так и не состоялся, в медсанбате. В штрафники А.В. Казакова при поддержке военного совета фронта направил Главный военный прокурор Красной Армии корвоенюрист В.И. Носов.
Штрафные батальоны в боях использовались, как правило, в составе дивизий. Очень редко полным составом. Как только в ошб удавалось довести до штата хотя бы одну стрелковую роту, она решением военного совета фронта тут же направлялась в какую-то из армий. Офицеров-штрафников чаще всего использовали для разведки боем с обязательным захватом контрольных пленных, при штурме господствующих высот, дзотов, для решения других тактически значимых задач наступательного характера, всегда трудных и рискованных.
Фронтовой старшина, начальник радиостанции Г.А. Власенко, который обеспечивал связью 8-й ошб Белорусского фронта, совершавший очень успешный рейд по тылам противника, вспоминал о штрафниках-офицерах так: «Конечно, изначально все они были разные, и прежняя вина у каждого была своя. Рядом могли находиться растратившийся где-то в тылу пожилой техник-интендант и юный балбес лейтенант, который опоздал из отпуска или по пьянке подрался из-за смазливой медички. Но наступал момент внутреннего преображения, момент осознания готовности к самопожертвованию, и эти люди становились едины в том, что в бой шли, как на молитву».
Всего во исполнение приказа НКО № 227 в разное время было сформировано 48 фронтовых штрафных батальонов. Другие цифры, встречающиеся в публикациях, завышены. Дело в том, что в доступном всем перечне № 33 Генштаба один и тот же батальон для удобства при пользовании представлен под всеми его наименованиями. Например, отдельный штрафной батальон Брянского фронта, 12-й отдельный штрафной батальон. Это одна и та же часть до присвоения ей Глав­упраформом официального номера и после.
Шесть ошб из числа сформированных в 1942 году сохранились в боевом строю до победы над Германией, два – 3-й и 40-й – участвовали только в войне с Японией.

Андрей МОРОЗ, “Красная звезда”

http://www.redstar.ru/index.php/newspaper/item/33891-ni-shagu-nazad